Прибрежные районы России, и особенно регион Дальнего Востока, характеризуются высоким уровнем промысла водных биологических ресурсов и сложными условиями их охраны. Как отмечает в своей статье И. В. Никитенко  [7], ссылаясь на Федеральное агентство по рыболовству [10], общий объём вылова водных биоресурсов в России в 2023 году составил около 5,303,8 тыс. тонн (+8,7 % к предыдущему году) – около 75 % этого объёма приходилось на Дальний Восток.

Однако, стоит отметить, что при этом контроль и правоприменение в отношении незаконного вылова остаются проблемными. Так, в отчётах Федерального агентства по рыболовству за 2023 год зафиксированы существенные трудности при осуществлении надзорных мероприятий и доказывании фактов нарушений [5].

В связи с этим в исследовании стоит обратить внимание на ключевые проблемы квалификации преступлений, связанные с незаконной добычей (выловом) водных биологических ресурсов на прибрежных регионах Дальнего Востока.

Важно отметить, что прибрежный бассейн Дальнего Востока является ключевым для российской рыбной отрасли. Так, в 2024 году Россия получила около 4,66 млн тонн улова по состоянию на 7 декабря (-7 % к аналогичному периоду 2023 года) [9], при этом на долю Дальнего Востока традиционно приходится более 70–80 % общего улова [11].

Однако стоит отметить, что именно масштаб промысловой активности делает регион уязвимым в части соблюдения законодательства. В отчётах Федерального агентства по рыболовству и отраслевых аналитических обзорах подчёркивается, что Дальневосточный бассейн включает значительный объём допустимых и рекомендованных уловов и одновременно является зоной повышенного риска незаконного, несообщаемого и нерегулируемого промысла [10].

Эти особенности (крупные акватории, труднодоступные участки, множество маломерных судов) создают благоприятные условия для незаконного вылова и усложняют контроль.

В отчёте Федерального агентства по рыболовству за 2023 год отмечается, что при осуществлении контрольной и надзорной деятельности в области рыболовства и сохранения водных биологических ресурсов сохраняются существенные трудности в выявлении и доказывании нарушений [10].

Примером этого факта может послужить уголовное дело, расследуемое в Камчатском крае в октябре 2023 года, где капитан организовал массовый вылов минтая [6].

Так, «в Камчатском крае продолжается расследование уголовного дела, связанного с незаконной добычей рыбы в исключительной экономической зоне Российской Федерации.

По версии следствия, в октябре 2023 года капитан рыболовного судна организовал и осуществил массовый вылов минтая – более 179 тысяч особей, что оценивается в сумму свыше 24 миллионов рублей. Этот вид рыбы является важным объектом промысла в регионе, и его незаконная добыча наносит значительный ущерб экосистеме и рыболовству в целом.

Чтобы скрыть свои действия, обвиняемый отдал указание членам экипажа внести в журналы учета недостоверные сведения, указав другой вид рыбы, на который у них имелось разрешение» [6].

Этот случай наглядно демонстрирует типичную проблему квалификации незаконного вылова водных биологических ресурсов – сложность в определении, какая именно норма уголовного закона подлежит применению (статья 253 или 256 УК РФ [6]).

Так, проблема заключается в том, что действия капитана одновременно содержат признаки двух составов преступления:

• с одной стороны, это незаконный вылов водных биоресурсов без разрешения (что подпадает под статью 256 УК РФ),
• с другой – нарушение правил пользования ресурсами исключительной экономической зоны (что формально подпадает под статью 253 УК РФ).

Таким образом, возникает конкуренция уголовно-правовых норм, когда одно и то же деяние может быть квалифицировано по двум статьям.

Кроме того, ложные записи в промысловых журналах создают видимость законного промысла, что усложняет доказывание признака незаконности.

Без достоверного подтверждения того, что разрешения на вылов минтая действительно не было, следствию трудно доказать наличие умысла и состава преступления по статье 256 УК РФ.

Эти обстоятельства типичны для прибрежных регионов, где нередко вылов организован, но ущерб либо объём превышения квоты не полностью определены, что дополнительно затрудняет квалификацию деяния по статье 256 УК РФ.

Следующей важной проблемой квалификации незаконного вылова водных биологических ресурсов является трудность установления размера причинённого ущерба.

Во многих уголовных делах именно оценка вреда определяет, подлежит ли деяние уголовной или административной ответственности. Согласно действующим методикам, ущерб исчисляется по установленным нормативам, утверждённым приказами Минприроды России, однако в прибрежных регионах нередко возникают ситуации, когда:

– объём незаконного вылова невозможно установить из-за переработки рыбы на борту судна (как в рассмотренном случае);

– часть улова выбрасывается за борт или реализуется без документов;

– эксперты применяют различные подходы при оценке стоимости биоресурсов, что приводит к расхождениям в выводах.

В результате размер ущерба может быть занижен или завышен, и квалификация преступления — изменена: от уголовного до административного. Это создаёт серьёзные риски для правоприменительной практики и позволяет отдельным нарушителям избегать уголовной ответственности.

Примером подобной ситуации является дело № 12-17/2021 по жалобе ООО «Комета», рассмотренное Советско-Гаванским городским судом Хабаровского края 5 марта 2021 г. [8].

Суд признал общество виновным в нарушении правил рыболовства, выразившемся в превышении установленных квот вылова кеты и отсутствии надлежащим образом оформленных журналов учёта.

Нарушение квалифицировано по ч. 2 ст. 8.37 КоАП РФ [3], а постановление о штрафе в размере 100 000 рублей оставлено без изменения [8].

Приведённые дела отражают лишь часть сложностей, возникающих при квалификации незаконного вылова в прибрежных регионах.

Так, помимо вопросов оценки ущерба и разграничения уголовной и административной ответственности, правоприменительная практика сталкивается и с иными проблемами, касающимися момента окончания преступления, пересечения составов и особенностей доказывания.

Не менее значимой проблемой остаётся определение момента окончания преступления.

Здесь видится необходимым обратиться к позиции Пленума Верховного Суда РФ. Согласно разъяснениям Пленума Верховного Суда РФ, преступление, предусмотренное статьёй 256 УК РФ, считается оконченным с момента фактической добычи (вылова) водных биоресурсов, независимо от их последующей реализации [1].

Однако на практике, особенно в прибрежных регионах, часто фиксируются случаи, когда вылов был начат, но не завершён, или когда рыба не была поднята на борт из-за действий контролирующих органов. В таких ситуациях возникает вопрос: считать ли деяние оконченным или квалифицировать его как покушение.

Отсутствие чётких критериев приводит к разночтениям в судебной практике и неодинаковому применению уголовной нормы.

Проблемы вызывает и разграничение со смежными составами преступлений.

Так, незаконная добыча ВБР может пересекаться с преступлениями, предусмотренными статьями 258.1 УК РФ (незаконная добыча и оборот особо ценных диких животных и водных биоресурсов) и 171 УК РФ (незаконное предпринимательство), если вылов ведётся систематически и с целью извлечения прибыли.

Отсутствие чётких границ между этими составами создаёт дополнительные трудности при квалификации, особенно когда речь идёт о промысловых судах, действующих под видом легального промысла.

Ещё одна характерная особенность прибрежных регионов – высокая латентность и сложность доказательственной базы.

Значительная часть незаконного вылова осуществляется в ночное время, с использованием маломерных судов или под прикрытием официальных квот.

Фиксация таких правонарушений требует применения спутникового мониторинга, технических средств наблюдения и экспертных исследований улова [5]. На практике эти меры применяются ограниченно, что затрудняет сбор доказательств и, как следствие, доказывание умысла на незаконный вылов.

Кроме того, в некоторых случаях наблюдается несогласованность действий надзорных органов — Росрыболовства, транспортной прокуратуры, ФСБ и МВД. Отсутствие единого подхода к документированию и обмену информацией приводит к тому, что материалы дел не всегда соответствуют требованиям уголовного процесса, а это влечёт прекращение дел по формальным основаниям.

Обобщая изложенное, можно отметить, что проблемы квалификации незаконного вылова водных биологических ресурсов в прибрежных регионах России носят комплексный характер. Они затрагивают не только вопросы толкования уголовно-правовых норм, но и практические аспекты доказательств, взаимодействия между ведомствами и оценки ущерба.

Для устранения выявленных трудностей требуется совершенствование как законодательной базы, так и правоприменительной практики.

Во-первых, представляется целесообразным уточнить диспозиции статей 253 и 256 УК РФ, чётко разграничив ответственность за нарушение порядка пользования водными ресурсами и за незаконный вылов.

Во-вторых, необходимо утвердить единую методику расчёта ущерба, учитывающую специфику прибрежных промыслов и переработку улова на судах.

В-третьих, важно обеспечить обмен информацией между Росрыболовством, ФСБ, прокуратурой и судами для своевременного выявления и документирования правонарушений.

Наконец, требуется внедрение современных цифровых инструментов контроля – систем спутникового слежения, автоматизированного учёта улова и электронных журналов промысла, что позволит минимизировать возможность фальсификации данных.

Реализация указанных мер позволит унифицировать практику квалификации и повысить эффективность уголовно-правовой защиты водных биологических ресурсов, что особенно важно для стратегически значимых прибрежных регионов Дальнего Востока.